За материализм в биологии - Страница 25

Справедливость сделанного вывода хорошо подтверждается на примере журналов и других изданий, редактируемых академиком В. Н. Сукачевым. Выходящие под его редакцией «Ботанический журнал» и «Бюллетень Московского общества испытателей природы», начав под флагом якобы материалистической биологии весьма далекую от науки критику наших научных работ, докатились до прямого отрицания всей концепции материалистической биологии. Теперь они отвергают всякую специфику биологических закономерностей, сводят эти закономерности к чисто физическим и химическим. Но так как жизнь, биологические явления не укладываются и не могут уложиться в химические и физические закономерности, то, согласно взглядам противников материализма в биологии, жизнь, жизненные явления якобы непостижимы, не могут раскрываться наукой. Такой подход расчищает поле для беспредметности, метафизики и идеализма в биологической науке. Не случайно все это в наших условиях маскируется, затуманивается бессодержательными, никому из читателей по-настоящему не понятными, а на деле ничего не означающими словами и фразами, которые лишь некоторым не искушенным в науке людям кажутся глубоко научными.

Например, на стр. 1140 «Ботанического журнала» за 1957 год (том 42, № 7) можно прочесть: «Математический анализ позволяет связать квантованность органического мира с непрерывными процессами, протекающими в популяциях. Возникновение прерывистости покоится на стохастических процессах, в частности на генетико-стохастических процессах (явлениях генетического дрейфа), и на ограничении панмиксии по мере возрастания разнообразия генотипов».

Этот набор слов выдается за последнее достижение биологической мысли. На самом деле в приведенной цитате, как и во всей большой статье, из которой она взята, нет ни малейшего смысла, она бессодержательна и направлена на торможение науки.

В самом деле, что означает, например, выражение «квантованность органического мира»?

Мы не собираемся вступать с редакцией «Ботанического журнала» в дискуссию по вопросам квантовой теории, так как это область физики, а не биологии. Но ведь квантованность означает дискретность значений физической величины в области микромира, например энергетическое состояние атома. Само же строение атома физики не называют квантованным. Этот термин в физике применяется для характеристики не строения, а энергетического состояния физического тела. Как же после этого устройство органического мира называть «квантованностью органического мира»? Ведь органический мир состоит из биологических видов, а не из квантов. Для какой научной цели биологические виды, например пшеницу, корову, называть квантами?

Вместе с тем там, где противники материалистического, мичуринского учения выступают против основных его положений, они излагают свои мысли вполне понятным языком. Например, в «Ботаническом журнале» в той же статье на стр. 1142 мы находим неверное, антинаучное, но ясно изложенное утверждение:

«В настоящее время для свойств, приобретаемых в процессе индивидуального развития, такие механизмы не известны, а потому гипотеза передачи по наследству подобных свойств не имеет под собой почвы».

Как видим, отрицая важное положение материалистической биологии о наследовании приобретенных признаков, авторы «Ботанического журнала» обходятся без заумных слов, вроде «квантованность органического мира», «генетико-стохастические процессы», «генетические дрейфы» и т. п.

Все это — безответственные попытки увода биологической науки с ясного материалистического пути. В наших условиях такие попытки большого успеха, конечно, иметь не могут. Но они все же тормозят развитие науки, затуманивают головы некоторой части молодых биологов, особенно учащейся молодежи. Этим людям в их практической работе придется не легко. Жизнь, практика заставит их переучиваться, а переучиваться в биологической науке не легко, во всяком случае труднее, чем учиться.

Несколько слов специально о разделе микробиологии.

В последние годы в биологических журналах все чаще пишут, что главным объектом генетики становится не дрозофила, а микроорганизмы.

Биология микроорганизмов представляет и для нас большой интерес, в частности в связи с разработкой биологической концепции почвенного питания растений, в котором главную роль играют почвенные микроорганизмы.

Чем глубже знакомишься с положением на этом участке биологии, тем очевиднее становится, что многие наши ведущие научные работники по микробиологии, даже считающие себя сторонниками мичуринского учения, до сих нор стоят на позициях так называемой адаптационной изменчивости микроорганизмов, по существу в ламаркистском ее истолковании.

Известно, что ламаркизм ближе к истине, чем вейсманизм во всех его старых и новых вариациях. Отдавая должное в развитии органического мира влиянию внешней среды, ламаркизм отстаивает интересы науки, а вейсманизм, не признающий зависимости качества изменений наследственности от качества воздействия факторов внешней среды, ударяется в мистику, порывает с наукой. Но и прежний ламаркизм, и теперешняя теория адаптационной изменчивости микроорганизмов не могут правильно объяснить развитие органического мира, а поэтому ламаркизм не мог и не может успешно противостоять идеализму и механицизму в биологии. Об этом говорит и идущая среди зарубежных биологов дискуссия по вопросу об адаптационной изменчивости.

Идеалисты и механисты в биологии считают, что качество изменения наследственности не зависит от качества воздействующих факторов. Поэтому они говорят, что никакой адаптационной изменчивости не существует и что те формы, штаммы микроорганизмов, которые устойчивы против тех или иных антибиотических, лекарственных веществ, получены из неустойчивых не в результате их приспособительной изменчивости, а путем отбора и размножения уже существовавших в популяции устойчивых форм. В подтверждение этой точки зрения приводятся многочисленные случаи обнаружения форм микроорганизмов, которые не подвергались воздействию того или другого антибиотического вещества, но уже обладают против него устойчивостью.